Дамы и Господа, победител самого ценного лота "пулсариат" 2014 года является vitok[TERRANS].

56500

просьба к вам уважаемые снять меня с этой авантюры
в подачках не нуждался и не нуждаюсь

30000

просьба к вам уважаемые снять меня с этой авантюры
в подачках не нуждался и не нуждаюсь

...- Десять стульев из дворца! -- сказал вдруг аукционист.
-- Почему из дворца? -- тихо ахнул Ипполит Матвеевич.
Остап рассердился:
-- Да идите вы к черту! Слушайте и не рыпайтесь!
-- Десять стульев из дворца. Ореховые. Эпохи Александра Второго. В полном порядке. Работы мебельной мастерской Гамбса.
-- Василий, подайте один стул под рефлектор.
Василий так грубо потащил стул, что Ипполит Матвеевич привскочил.
-- Да сядьте вы, идиот проклятый, навязался на мою голову!-зашипел Остап.-- Сядьте, я вам говорю!
У Ипполита Матвеевича заходила нижняя челюсть. Остап сделал стойку. Глаза его посветлели.
-- Десять стульев ореховых. Восемьдесят рублей. Зал оживился. Продавалась вещь, нужная в хозяйстве. Одна за другой выскакивали руки. Остап был спокоен.
-- Чего же вы не торгуетесь?-- набросился на него Воробьянинов.
-- Пошел вон,-- ответил Остап, стиснув зубы.
-- Сто двадцать рублей, позади. Сто тридцать пять, там же.
-- Сто сорок.
Остап спокойно повернулся спиной к кафедре и с усмешкой стал рассматривать своих конкурентов.
Был разгар аукциона. Свободных мест уже не было. Как раз позади Остапа дама, переговорив с мужем, польстилась на стулья
("Чудесные полукресла! Дивная работа! Саня! Из дворца же!") и подняла руку.
-- Сто сорок пять, в пятом ряду справа. Раз. Зал потух.
Слишком дорого.
-- Сто сорок пять. Два.
Остап равнодушно рассматривал лепной карниз. Ипполит Матвеевич сидел, опустив голову, и вздрагивал.
-- Сто сорок пять. Три.
Но прежде чем черный лакированный молоточек ударился о фанерную кафедру, Остап повернулся, выбросил вверх руку и негромко сказал:
-- Двести.
Все головы повернулись в сторону концессионеров. Фуражки, кепки, картузы и шляпы пришли в движение. Аукционист поднял скучающее лицо и посмотрел на Остапа.
-- Двести, раз,-сказал он,-двести, в четвертом ряду справа, два. Нет больше желающих торговаться? Двести рублей, гарнитур ореховый дворцовый из десяти предметов. Двести рублей-три, в четвертом ряду справа. Рука с молоточком повисла над кафедрой.
-- Мама!-сказал Ипполит Матвеевич громко. Остап, розовый и спокойный, улыбался. Молоточек упал, издавая небесный звук.
-- Продано,-- сказал аукционист.-- Барышня! В четвертом ряду справа.
-- Ну, председатель, эффектно?-спросил Остап.Что бы, интересно знать, вы делали без технического руководителя?
Ипполит Матвеевич счастливо ухнул. К ним рысью приближалась барышня.
-- Вы купили стулья?
-- Мы! -- воскликнул долго сдерживавшийся Ипполит Матвеевич.-Мы, мы. Когда их можно будет взять?
-- А когда хотите. Хоть сейчас!
Мотив "Ходите, вы всюду бродите" бешено запрыгал в голове Ипполита Матвеевича. "Наши стулья, наши, наши, наши!" Об этом кричал весь его организм. "Наши!"-кричала печень. "Наши!"-подтверждала слепая кишка.
Он так обрадовался, что у него в самых неожиданных местах объявились пульсы. Все это вибрировало, раскачивалось и трещало под напором неслыханного счастья. Стал виден поезд, приближающийся к СенГотарду. На открытой площадке последнего вагона стоял Ипполит Матвеевич Воробьянинов в белых брюках и курил сигару. Эдельвейсы тихо падали на его голову, снова украшенную блестящей алюминиевой сединой. Он катил в Эдем.
-- А почему же двести тридцать, а не двести? -- услышал Ипполит Матвеевич. Это говорил Остап, вертя в руках квитанцию.
-- Включается пятнадцать процентов комиссионного сбора,-- ответила барышня.
-- Ну, что же делать! Берите!
Остап вытащил бумажник, отсчитал двести рублей и повернулся к главному директору предприятия:
-- Гоните тридцать рублей, дражайший, да поживее: не видите -- дамочка ждет. Ну?
Ипполит Матвеевич не сделал ни малейшей попытки достать деньги.
-- Ну? Что же вы на меня смотрите, как солдат на вошь?
Обалдели от счастья?
-- У меня нет денег,-- пробормотал, наконец, Ипполит Матвеевич.
-- У кого нет? -- спросил Остап очень тихо.
-- У меня.
-- А двести рублей?!
-- Я...м-м-м...п-потерял.
Остап посмотрел на Воробьянинова, быстро оценил помятость его лица, зелень щек и раздувшиеся мешки под глазами.
-- Дайте деньги! -- прошептал он с ненавистью.Старая сволочь!
-- Так вы будете платить?-спросила барышня.
-- Одну минуточку!-сказал Остап, чарующе улыбаясь,-- маленькая заминка.
Была еще маленькая надежда. Можно было уговорить подождать с деньгами.
Тут очнувшийся Ипполит Матвеевич, разбрызгивая слюну, ворвался в разговор.
-- Позвольте! -- завопил он.-- Почему комиссионный сбор?
Мы ничего не знаем о таком сборе! Надо предупреждать. Я отказываюсь платить эти тридцать рублей.
-- Хорошо,-- сказала барышня кротко,-- я сейчас все устрою.
Взяв квитанцию, она унеслась к аукционисту и сказала ему несколько слов. Аукционист сейчас же поднялся. Борода его сверкала под светом сильных электрических ламп.
-- По правилам аукционного торга,-звонко заявил он,--лицо, отказывающееся уплатить полную сумму за купленный им предмет, должно покинуть зал. Торг на стулья отменяется. Изумленные друзья сидели недвижимо.
-- Папрашу вас! -- сказал аукционист. Эффект был велик. В публике злобно смеялись. Остап все-таки не вставал. Таких ударов он не испытывал давно.
-- Па-апра-ашу вас!
Аукционист пел голосом, не допускающим возражений. Смех в зале усилился.
И они ушли. Мало кто уходил из аукционного зала с таким горьким чувством.

иго, вытирая рукой свои сопли, размазывал их по лицу: "я тут бог! это мой мир! сопли! снова сопли!"- нервно трепыхая ручками и пытаясь отделаться от ехидно свисающей сопли: "Сопли! сопли! Ха ха ха!".
"Псиииим!",- чуть не потеряв последние гниющие зубы чихнул иго.
"Сопли! Псиим! Псииииим! Сопли!!", - отбивался игогоня на два фронта.
в сторонке развалившись, покуривая сигары расположились санитары: "что то он совсем заплохел.. может ему подсадим ту бешенную болонку №1? пусть хоть какая то совестная жизнь будет у обоих.."